Читать книгу "Жаркая осень 1904 года  - Александр Харников"

У нас много писали в газетах о том, что наше правительство испортило отношения с русскими союзниками, предав их англичанам, а теперь опасается кары за свои нехорошие дела. Нашу милую Францию поймали, словно блудливую жену в постели с заезжим жиголо. И естественно, что оскорбленная до глубины души Россия отказалась от подписания договора «Еntente Сordiale» и нашла себе союзника в лице Германии.

В общем, чтобы отвязаться от назойливого внимания шпионов правительства, мы купили билеты на поезд Амьен – Брюгге и уже через день находились в стране, где половина населения говорит вроде как по-французски, вторая же вроде как по-немецки. При этом они считают себя бельгийцами, не понимая нашей непримиримой вражды к германцам, которые в свою очередь также недолюбливают нас, уроженцев «La belle France» (Прекрасной Франции). Что тут поделать, если на европейском континенте к западу от русской границы может быть только одна империя, объединяющая вокруг себя цивилизованные народы, и, как это ни печально, Франция борьбу за это звание уже почти проиграла. И все благодаря президенту-оппортунисту Эмилю Лубэ, решившемуся на изменнические, по сути, переговоры с Британией, и в самом начале Русско-японской войны ответившего русским, что их проблемы на Дальнем Востоке Франции не касаются. Это ж надо быть таким недоумком, чтобы оттолкнуть единственного реального союзника, в то время как за Рейном, по ту сторону границы, постоянно бьют в барабаны войны.

Но не будем о грустном. На границе с Бельгией агенты Второго бюро от нас отстали, и дальше наше путешествие протекало без их назойливого любопытства. На вокзале в Брюгге нашу семью встретил вежливый молодой человек, представившийся подполковником корпуса русских морских инженеров Горюновым. Роскошная черная борода этого месье превосходила даже мою, спускаясь на грудь. Оказалось, что этот человек тоже мой пламенный поклонник. Именно после прочтения моего романа «Двадцать тысяч лье под водой» он заинтересовался подводными лодками и теперь считается одним из главных специалистов по их строительству. Месье Горюнов сопроводил нашу семью в Остенде, где им уже был зафрахтован небольшой прогулочный парусник, который его хозяин называл «Морская ласточка».

Переночевав в гостинице, ранним утром мы погрузились на борт шхуны и вышли на морскую прогулку. Шкиперу и команде, видимо, хорошо заплатили, и поэтому никто не задавал нам ненужных вопросов. Январь, несмотря на то что на море стоит хорошая погода, все-таки не самый подходящий месяц для морских прогулок. Но я и вся моя семья, хотя и были опытными морскими путешественниками, не собирались затягивать наше путешествие. Все, что нам требовалось, это выйти за пределы территориальных вод Бельгии в открытое море, где русская подводная лодка могла бы без помех всплыть для того, чтобы принять нас на борт. И вообще нам очень сильно повезло в том, что в эти дни стоит нехарактерная для зимы тихая и солнечная погода – ведь в любой момент все может измениться, и потому нам следует спешить, насколько это возможно…

Все произошло неожиданно для меня. Я засмотрелся на парящих над морем чаек, вспоминая те времена, когда на палубе судна я проводил столько же времени, сколько за письменным столом в компании пера и бумаг. Вдруг мой внук закричал, указывая рукой в море. Я посмотрел и увидел, как из серо-стальных вод, вздымая волны, поднимается нечто похожее на блестящую черной кожей огромную акулу. Это был сигарообразный корпус подводной лодки, украшенный обтекаемым выступом, похожим на акулий плавник. Сходство с огромной рыбой дополнялось торчащим за кормой огромным килем, похожим на хвостовой плавник. «Морская ласточка», на борту которой мы находились, по сравнению с этим подводным великаном казалась маленьким корабликом, но ее команда и не думала пугаться. Матросы вели себя так, будто подобные встречи в открытом море случаются у них уже не первый раз.

В надстройке подводной лодки открылись люки, и на палубе появились матросы в черной форме и оранжевых жилетах. Они споро и деловито вывалили за борт кранцы и приготовили все необходимое для швартовки кораблей в открытом море. Матросы на «Ласточке», не теряя времени даром, тоже готовились к швартовке. Рулевой аккуратно подвел свой корабль к блестящему мокрой резиной борту подводного крейсера. Вот с борта шхуны брошены швартовы, которые приняли матросы на подводной лодке, и два корабля соединены трапом.

– Месье Верн, – пожимая мне руку, сказал мэтр Боннэ, шкипер «Морской ласточки», кивком головы указывая на трап, – вам пора, русский капитан ждет. Было очень приятно с вами познакомиться. В отличие от многих других, вы и ваши близкие чувствуете себя в море как дома, и у нашей команды с вами почти не было хлопот.

Я хотел было рассказать ему о своих яхтах, всегда носивших название «Сан-Мишель», на которых я порой проводил в море целые месяцы, но потом махнул рукой. Действительно, время не ждет, да и мой внук уже подпрыгивает от нетерпения в ожидании того момента, когда мы ступим на борт настоящего, а не вымышленного подводного корабля. Пожав на прощание руку мэтру Боннэ, я подхватил свой саквояж, с которым я не расставался еще в те времена, когда мне доводилось много путешествовать, и взошел на борт подводного корабля из будущего. Навстречу нам на «Морскую ласточку» проследовали двое хорошо одетых мужчин, на лицах которых были надеты черные маски, и молодая стройная дама, лицо которой закрывала плотная вуаль. Едва только этот обмен был завершен, как трап убрали, отдали швартовы, и шхуна отвалила от борта подводного корабля.

Не успел я осмотреться, как ко мне подошел один из офицеров.

– Месье Верн, – обратился он ко мне по-английски, – попрошу вас и ваших спутников следовать за мной. Командир ждет.

Командир, капитан 1-го ранга Верещагин, оказался так любезен, что позволил мне наблюдать за процедурой задраивания главного люка, которую каждый командир обязан осуществлять лично, не перепоручая подчиненным, а потом прошел вместе со мной по кораблю, в общих чертах, не вдаваясь в подробности, рассказав, что и как тут работает. Потом командир этого подводного корабля удостоил меня долгой и очень познавательной беседы под крепко заваренный чай, в ходе которой я подписал ему русское издание моего романа «Таинственный остров».

Вот так я и оказался посвященным в самую большую тайну нашего времени. По крайней мере частично. С одной стороны, то, что я узнал, меня пугало, с другой – обнадеживало. Пугало то, что подтвердилось их вмешательство в нашу историю. Плохая она была или хорошая, но это была наша история, и еще неизвестно, что из нее выйдет. С другой стороны, я недавно закончил роман «Властелин мира» и сейчас подумал, что будь адмирал Ларионов другим человеком, не русским, а, к примеру, англичанином, немцем или американцем, он пошел бы по пути моего героя Робура-завоевателя, который стремился стать мировым диктатором. В таком случае не было бы силы, которая сумела бы ему помешать.

Но адмирал Ларионов и его люди выбрали другой путь. Я хочу надеяться, что, служа своей стране, они будут служить и всему человечеству, в том числе и Франции. Я не знаю, как пойдут дела дальше, но хочется верить в то, что все будет лучше, чем сейчас, потому что, обладая колоссальной мощью и гигантскими знаниями, русские с большой осторожностью используют их. «Ломать – не строить», – сказал мне капитан 1-го ранга Верещагин, когда я спросил его, почему, обладая такими огромными возможностями, Россия проводит столь осторожную политику.